КИРИЛЛ БЕНЕДИКТОВ

[бенедиктов] [биография] [библиография] [интервью]

ОТКРОВЕНИЕ ПИТИРИМА

(отрывок из книги "Десять кротов, которые потрясли мир")

0

Было десять кротов, изменивших историю мира. Их имена высечены стальными рубилами на доломитовых плитах в глубинах сибирских руд. Звали их Мелхиседек, Субурган, Токойуацин, Зигфрид, Питирим, Олкотт, Васаби, Пампуш, Карагеоргиевич и Штрудль. О деяниях этих выдающихся кротов можно писать бесконечно; но сейчас, в преддверии праздника Примирения и Согласия, отмечавшегося раньше как годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции, уместно остановиться лишь на подвиге одного из них. Речь, как вы уже догадались, пойдет об Откровении Питирима.

1

Питирим жил в местности, называемой кротами Низкая Затопляемая Весенними Водами Земля с Большим Количеством Червей. Питирим вырыл свою нору на вершине холма; кроты редко так делают, и уже одно это обстоятельство говорит об уме и неординарности Питирима больше, чем все досужие спекуляции позднейших исследователей Откровения. Когда по весне равнину действительно заливало водой, Питирим становился отшельником - сидел на своем холме один-одинешенек, ел выползающих из стенок норы червей и размышлял о соотношении вечного и бренного в мире. Потом вода спадала, и холм превращался из острова в возвышенную часть заросшего разнотравьем луга, на котором люди порою косили сено. Травы на лугу было немеряно; но косцы предпочитали работать поближе к деревне, стоявшей на другом берегу озера, и Питирима почти не беспокоили. Однако именно в то лето, когда Питирим получил Откровение, по соседству с ним поселился один человек - невысокий, лысый, не очень-то и похожий на косца. Сено его почему-то не интересовало; он построил себе человеческую нору из палок и листьев и большую часть времени лежал там, шурша какими-то бумагами. Питирима, который однажды в молодости высунулся сослепу из норы да чуть не попал под сверкающую, как солнце, косу молодого крестьянина, это вполне устраивало. И все же соседство двуногого причиняло ему определенное беспокойство. Представьте себе, что в двух кварталах от вас живет миролюбивый и даже ленивый крокодил. Казалось бы, ничего особенного, но все равно как-то неприятно. Неудивительно поэтому, что своим редким гостям Питирим постоянно жаловался на присутствие рядом человека. Кроты, будучи существами тактичными, беседу поддерживали, хотя и без особого энтузиазма. Питирим привык к этому, и очень удивился, когда забредший к нему в нору перехожий крот Феофан с горячностью, более свойственной молодым самцам, чем умудренным годами старцам, активно включился в дискуссию о пагубном влиянии человека на судьбы кротовьего мира.

2

- В последние дни живем, - авторитетно заявил Питириму пришедший издалека крот Феофан. - Странствовал я много и везде видел ужасные картины... разрушенные норы, ушедшие под воду селения, мертвые, бездыханные тела кротов... Люди размножаются чересчур быстро, к тому же они удивительно непоседливые существа. За последние годы они начали толпами переселяться на восток, на наши заповедные земли. Могеры уссурийские жаловались, что вся Сибирь скоро превратится в одно сплошное поле, а к чему это приведет?

- К чему? - робко спросил Питирим.

- Да к тому, что мы потеряем последний уголок, где нас никто покуда не трогает! - воскликнул Феофан. - Они же не просто переселяются - они начинают все распахивать, распахивать, распахивать! А то, что при этом погибают целые народы кротов, их совершенно не волнует! Истинно, истинно говорю тебе, Питирим: конец времен близок! Мы не в силах остановить этот стальной натиск, это нашествие Гогов и Магогов!

- Что же делать? - Питирим в ужасе смотрел на Феофана, пытаясь прочесть на его рыльце хоть какой-то намек на возможность благоприятного исхода. Сам Питирим был по натуре сдержанным оптимистом, и мрачные пророчества гостя привели его в ужасное расположение духа. Но Феофан не собирался обольщать его ложными надеждами.

- Молиться! - грозно произнес пришлый крот и приподнялся на задних лапах. - Молиться, ибо нет у нас иного оружия, кроме непоколебимой веры. Вот ты, ты молишься, Питирим?

Питирим почему-то огляделся по сторонам. Обстановка в норе, которую он привычно считал довольно-таки ординарной, вдруг показалась ему вызывающе роскошной.

- Ну... да, - проговорил он неуверенно. - Но, ты знаешь, я ведь по большей части философствую... а нам, философам, молиться как бы не пристало...

Феофан презрительно фыркнул и оскалил стесанные почти до десен клычки.

- Вот она, нынешняя молодежь! Философию какую-то выдумали! И до чего довела вас ваша философия, а? У тебя под боком человек живет, того и гляди придет с косой за тобой... а ты все любомудрствуешь! Нет, Питирим, с такими, как ты, мы точно погибнем. Нет у меня больше надежды, - произнес он горько и лег на пол. - Нету! Уйду я от вас в пустыню, может, хоть там полегчает...

Питирим посмотрел на свалявшийся седой мех на спине старого крота и тихонько заплакал - так жалко стало ему погибающего кротовьего мира.

3

Ардалион Васильевич Бушметьев, служивший прежде в Корпусе жандармов, после Февральской революции поступил на работу в Следственный комитет при Военном министре Гучкове. Он был одним из немногих людей в комитете, досконально знавших специфику военной контрразведки и понимавших истинные масштабы опасности, нависшей над Россией. Ардалион справедливо считался сыскарем, что называется, от Бога - на его счету значилось не менее дюжины разоблаченных эмиссаров немецкого генштаба и австро-венгерской секретной службы. К несчастью, подробнейшие дела, которые велись на предполагаемых агентов противника в жандармском корпусе, сгинули в водовороте февральских событий, но кое-какие материалы Ардалион помнил наизусть. Когда в середине августа Бушметьев получил от одного из своих осведомителей описание внешности некоего финна, поселившегося в шалаше в уединенной местности за озером Сестрорецкий Разлив, сердце его дрогнуло. Маленького роста, большеголовый, лысый, с хитрым прищуром - пресловутый финн не мог быть никем иным, кроме как опасным и изворотливым германским агентом влияния Ульяновым по кличке "Старик",. Приказ об аресте Ульянова был отдан еще в июле, но времена настали, мягко говоря, странные, и никто из сослуживцев Бушметьева не горел желанием рисковать своей жизнью, идя по следу беглого революционера. Однако Ардалион сохранил старорежимную закалку. Убедившись, что его осведомитель действительно видел самого Старика, он немедленно выехал в Разлив.

4

Той ночью маявшийся бессоницей Питирим получил Откровение. Он внял совету Феофана и попытался молиться, однако с непривычки это получалось у него плохо. Когда он в десятый раз сбился, повторяя строку "и отверзи глаза наши, и дай нам понятия, чтобы отличать тьму от света", идея с молитвой показалась ему до крайности глупой. Он с досадой отпихнул от себя молитвослов и повернулся, собираясь направиться в спальню, когда под сводами норы разлилось неяркое сияние и чей-то голос сказал:

- Питирим, ты можешь спасти кротовий мир!

Питирим испугался и сел на пол, закрыв лапами глаза.

- Ты просил о снисхождении, - продолжал голос, - и ты его получишь. Помни - только ты и никто другой!

- Что... что я должен делать? - тонким голосом спросил Питирим.

- Ты должен прорыть норы, - ответил голос. - Много нор. По всему южному склону холма. Норы могут быть неглубокие, но их обязательно нужно вырыть много. Если успеешь разобраться с этим до следующей молодой луны, кротовий мир будет спасен.

Некоторое время Питирим ошарашенно молчал, но потом сияние стало гаснуть, и он закричал:

- Но почему? Почему именно я? И зачем столько нор?

- А вот это тебя совершенно не касается, - любезно ответил голос. - Твое дело - копать.

Ни фига себе, подумал вконец сбитый с толку Питирим. Надо бы посоветоваться с Феофаном...

Но с Феофаном посоветоваться не получилось. Питирим, разнервничавшийся из-за ночного происшествия, проспал до полудня, а перехожий старец, поднявшийся по многолетней привычке, с петухами, покинул нору не попрощавшись, уйдя по утреннему холодку. Питирим остался один на один со своим Откровением.

5

Прибыв на место, Ардалион Бушметьев понял, что помощи ему ждать неоткуда. Силы правопорядка Сестрорецкого Разлива ограничивались страдающим артритом пожилым полицейским Вуячичем и бравым гвардии поручиком Охлобыздиным, откомандированным в Разлив для охраны железнодорожного перегона, имеющего стратегическое значение. Вуячич, к слову, был тем самым осведомителем, который и сообщил Ардалиону о подозрительном финне. Но в оперативном смысле на него рассчитывать не приходилось, поскольку со своими больными суставами он ковылял бы до логова немецкого шпиона недели две. Охлобыздин мог бы оказаться полезным, но от вынужденного безделья на стратегическом объекте он уже давно ушел в запой и выходить из него, судя по всему, не собирался. Трезво проанализировав ситуацию, Ардалион решил идти на Старика в одиночку. Он проверил, заряжено ли его излюбленное оружие - бельгийский "браунинг" с хромированным стволом и кожаными накладками на рукоятке; затем переложил из несессера во внутренний карман пиджака маленький дамский "бульдог", эффективный только в ближнем бою. В досье Ульянова отмечалось, что он имел репутацию опытного охотника и прекрасного стрелка; играть в поддавки с таким противником не стоило.

За пачку разноцветных ассигнаций Бушметьев нанял лодку и переправился на другой берег озера, где среди заливных лугов стоял шалаш фальшивого финна. До шалаша можно было добраться напрямик, замочив ноги в заполненных темной водой бочажинах, но на ровной местности любой приближающийся к схрону чужак превращался в легкую мишень. Поэтому опытный Ардалион решил зайти с тыла, оттуда, где над лугами нависала гряда невысоких, поросших ольхой, холмов.

6

Питирим рыл ходы целую неделю, отрываясь от работы только для того, чтобы перекусить встретившимся по пути червяком. Южный склон был покрыт плотным, прошитым корнями дерном, из-за чего вентиляционные шахты приходилось делать необычайно глубокими и широкими. Система нор, пронизавшая склон к концу недели, наводила на мысль о том, что здесь поработала целая артель. Но Питирим, не останавливаясь на достигнутом, продолжал копать все дальше и дальше: уверенности, что требование таинственного голоса выполнено, он не испытывал.

7

Бесшумно поднимаясь по склону холма, Ардалион представил себе бледное от страха лицо немецкого агента и не смог сдержать улыбки. То-то удивится господин Ульянов, увидев прямо перед собой блестящий ствол "браунинга"! Да, товарищ Старик, мысленно репетировал Бушметьев слова, которым предстояло быть брошенными в лицо схваченному шпиону, вы просчитались, полагая, что режим Керенского беззуб и нерешителен! Игра окончена! Извольте ваше оружие, майн херр. Ручки попрошу. Вот так. А теперь - прямиком к озеру, и не оборачиваться!.. Нога бывшего жандарма, а ныне сотрудника Следственного комитета, внезапно провалилась сквозь землю. "Западня!" - успел подумать Ардалион, падая. Послышался отчетливый хруст, как будто где-то рядом сломали сухую палку. В глазах Бушметьева вспыхнули и завертелись огненные круги, похожие на фейерверк по случаю трехсотлетия дома Романовых, и он потерял сознание.

8

Питирим с ужасом наблюдал, как гигант-двуногий, опустивший ногу на одну из замаскированных вентиляционных шахт, всем своим огромным весом валится на землю, уничтожая плоды по меньшей мере двухдневного труда. Так мог бы рухнуть Колосс Родосский, сметя в море половину Родоса. Все галереи верхнего уровня наверняка оказались обрушены; кротовина, служившая для сообщения с поверхностью, превращена в руины конвульсивным движением титанического сапога... Все пропало, в отчаянии подумал Питирим, прижимая к груди натруженные лапы. Молодая луна появится на небе нынче ночью, но мне уже не успеть восстановить разрушенные туннели. Я не выполнил предназначение! Теперь кротовий мир непременно погибнет! Горе мне, горе неразумному кроту Питириму!

Он уткнулся рыльцем в горку свежевыкопанной земли и лишился чувств.

9

Бушметьев пришел в себя, когда солнце уже склонялось к западу. Нога, сломанная как минимум в двух местах, болела так, словно ее запихнули в котел с расплавленным свинцом и держали там, время от времени подогревая свинец. О том, чтобы лезть вверх по склону и пытаться взять Старика с поличным, не могло быть и речи. Больше того - возвращение оказалось не менее сложной задачей, чем покорение Северного полюса. Дорога к озеру, которую Ардалион играючи одолел за каких-то двадцать минут сегодня утром, превратилась в четыре часа непрерывного ада. Бушметьев полз, обдирая в кровь ногти и проклиная немецких шпионов, тупое начальство и артрит полицейского Вуячича. Добравшись, наконец, до лодки, он с пронизтельной ясностью осознал, что воспользоваться ей уже не сможет. Смеркалось. На пустынном берегу озера не было видно ни души; к тому же единственный обитатель заливных лугов вряд ли пришел бы на помощь искалеченному сыщику. Презирая себя за слабость, Ардалион Бушметьев вытащил из кобуры браунинг с хромированным стволом и несколько раз пальнул в небо...

10

Чем закончилась эта история, знает каждый. Выстрелы, расколовшие вечернюю тишину, привлекли внимание крестьян села Сестрорецкий Разлив, и вскоре несколько мужиков, возглавляемых слегка протрезвевшим Охлобыздиным, пересекли озеро и обнаружили у самой кромки воды лежащего навзничь Бушметьева. Контрразведчика перевезли в деревню; к нему вызвали доктора. Вскоре Ардалион с замурованной в гипс ногой отбыл в Петербург, а оттуда - в Финляндию, поправлять здоровье. По удивительному стечению обстоятельств, в то же время в Финляндии находился и лже-финн Ульянов, сбежавший из своего шалаша после выстрелов Бушметьева и последовавшей суматохи на берегу. Однако ни Бушметьев, ни Ульянов так ни разу и не встретились лицом к лицу. Спустя несколько месяцев Старик вернулся в Россию и возглавил Октябрьский переворот; что до Бушметьева, то он благоразумно решил не возвращаться на в одночасье сошедшую с ума родину и переехал в Париж, а оттуда в Соединенные Американские Штаты. Тамошние жители, не переваривающие длинных имен, сократили фамилию "Бушметьев" до короткого "Буш", что немало помогло Ардалиону, когда он решил попытать счастья в торговле нефтью. Вскорости новоиспеченный американский гражданин Ар Буш сколотил на нефти приличное состояние, позволившее ему, помимо прочего, прикупить себе генеалогию, восходящую к отцам-основателям, прибывшим в Новый Свет на "Мэйфлауэре". Однако это уже совсем другая история.

Что же до нашего героя Питирима, то он прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как в кротовий мир возвращается надежда. Бурное развитие сельского хозяйства, угрожавшее существованию народа кротов, прекратилось с введением продразверстки и переходом экономики страны на индустриальные рельсы. Крестьяне - эти исконные враги кротового сообщества - почувствовали у себя на шее железную ступню победившего пролетариата, и перестали быть опасны. Излишне говорить, что мечта Петра Аркадьевича Столыпина о превращении Сибири в новую житницу России ушла в небытие вместе с прочими рецидивами имперского мышления. Это спасло от уничтожения близких родственников европейских кротов - уссурийских могер. Сегодня мы без преувеличения можем сказать, что Питирим сделал для своего народа больше, чем Эсфирь для народа Израилева. И все же представляется немного обидным тот факт, что сам Питирим до конца своих дней так и не понял, какую роль определила ему судьба во всей этой истории. Дело в том, что от пережитых потрясений добрый крот несколько тронулся рассудком. Говорят, что каждый месяц на протяжении многих лет он рыл на южном склоне своего холма все новые и новые норы, пока, наконец, окончательно не сравнял его с землей.

Голосов, впрочем, он больше никогда не слышал.