| |
|
|
| *** |
|
*** |
|
Я тебе напишу письмо,
Ты его только жди! Жди!
Знаешь, что у борцов сумо
Нацарапано на груди?
Помнишь, как напевал тростник
Песню иволги в поздний час,
И, скрывая свой потный лик,
Два монгола ушли в Гондурас?
Напишу я его, не знаю,
Получу ли когда ответ, --
Журавлей пролетавших стая
Недоверчиво каркала вслед.
|
|
Идиота не любит никто.
Он блуждает в раскрытом пальто,
Что на голое тело надето.
Идиота чураются дети!
И старушки бегут от него.
Столь печальна судьба идиота.
Может, вдруг, и поймет его кто-то,
И сбежит с ним в Манчжурию-го...
|
| |
|
|
| |
|
*** |
|
Сны Чернышевского
Бородатый, он знает пожить,
Но в чернильнице - дохлые мухи,
А в окне - миражи, этажи,
Этажи со следами желтухи.
В нашем домике свечки коптят,
У клопа с тараканом диспут:
Сколько кушать прогорклых опят,
Чтобы жизнь не казалась за труд.
Все вопросы давно решены:
Хорошо бы не помнить родства,
Ввечеру залатает штаны,
Опосля засучит рукава.
Поколений грядущего ради
Так старательно тужит язык,
Покрываются тушью тетради.
Чистовик, чистовик, чистовик.
По аллеям Кёнигсберга
Сквозь корабельный воздух терпкий
Под бой опешивших курант
Шагает гордой водомеркой
Разбуженный клопами Кант.
Неумолимый как апостроф,
Грядет тринадцатый апостол
Дном расступающихся луж,
В трех соснах мачтовых, как в сестрах,
Балтийский ветер грянул туш.
Он вещь в себе несет под мышкой:
Она - не цацка для забав.
Поберегись его, мальчишка,
Холодный гений - смутный нрав.
Дорогу! Кто дерзить посмеет?!
Не человек шагает: долг.
И расступается, как змеи,
Усатых гренадеров полк.
***
Дорогие мои протоарии,
Как живете в своем колумбарии?
Вам уже надоела герань?
Удобряйте нитратами бария!
Мы живем потихоньку, как парии,
Наш-то Сириус -- та глухомань!
Две газеты на два полушария,
Да и те, если без комментария,
Не отыщут, где инь, а где янь.
Я - в деревне. Деревня: Самария.
Нет вестей. Впрочем, пишут про Дария,
Говорят: прогрессивный тиран.
Вот, завел себе птичку канарию;
Хорошо распевает, каналия,
Так зальется, что сердце - не рань!
Лепестричество к вам переправили?
К нам - на прошлой неделе. И правильно!
Се - прогресс! А не всякая дрянь!
Дряни тоже полно. К нам Захария
Заходил. Помычал, погутарили...
Перешли на площадную брань.
Крепок был, а казался постAрее.
Ну, сегодня зачем-то в ударе я:
Апоплексия...Мне бы тарань...
|
|
Когда ты живешь в стране победившего
киберпанка,
Хочется влезть на крышу БТР или хотя бы танка
И выставить тезисы, не больше пятнадцати,
но, опять же, не менее десяти.
Какой человек! -- скажут:
До него нам расти и расти!
Люди будущего! Товарищ Стерлинг
передает привет
Из студии в Осло.
Бронепоезд истории съехал в кювет.
Польза травы очевидна, а рельсов - сомнительна,
Тут еще интересуются вашими мыслями
относительно
Шестьдесят четвертой серии "Матрицы" памяти
Билла Гейца.
Пора бы привыкнуть. Пора бы! Ну, разумеется.
Вы слыхали, как поют бобры?
В полночный час из гулкой пустоты,
Из тьмы кромешной, из кошмарных снов
На божий свет престрашные кроты
Высовывают кончики усов.
Свое жилище трижды освяти
И кайся, кайся, не держи в себе,
А то придут, не меньше десяти,
И над тобой сыграют на трубе.
Куда бежать? Подорожает соль?
Так страшно спать, когда кругом враги.
Пройдись, развейся, может, алкоголь...
Или овин соседу подожги.
***
Я ковырял в носу,
Пока не стало дурно;
Теки внутри меня,
Процесс литературный.
Теки меня внутри:
Вновь позабыл платок.
Не гаснут фонари,
Но ты истёк! Истёк!
Кефиропийце:
Думы тяжкие, думы глубокие
Овладеют твоим животом,
Афедрон так протяжно заокает,
Не успеешь сознаться потом.
Памфлет
В Геенне все равны и блИзки,
Ни предрассудков, ни афер,
Не станет требовать прописки
Политкорректный Люцифер.
На всех один котел отличный,
В достатке серы, вдоволь смол,
И бесам равно безразлично,
Кто эллин есть, а кто монгол,
Ведь все черны во мгле кромешной,
А либерален - хлюп трясин,
Помилуй, Боже, души грешных,
Помилуй, Господи, спаси.
|
| |
|
|
| *** |
|
Медея |
Я теряю обрывки чужих номеров,
Коробки, лепестки и горелые спички,
Безрассудно меняю дурные привычки
На здоровые зубы. Звоните, Петров.
Предлагаю к обмену:
сушеных пиявок,
шар хрустальный, немного потертый, б/у
Ожидаю: головки английских булавок,
патисон в маринаде, чужую судьбу.
Возвращение блудного сына
Расскажу, - если будет забота.
Напишу, - если станет нужда.
Только б кончилась эта суббота,
По себе не оставив следа.
Я домой возвращусь, поцелую
Самый прах дорогого порога,
При созвучии - и Аллилую
Вознесу, хоть и знаю: немного.
Тук лоснящийся - в дымное пекло,
То прекрасно, что близко ноздрям.
Так бывает и мы не избегли
Отчуждения, Мириям.
|
|
По тропе скалистой я взбежала
Рукава на солнце полоскать,
Рукава, пропитанные алым,
Краской царской - пурпуру подстать.
Расскажи мне, отчего так жалят
Ветер и обманчивая гладь
Моря. Разве коршунам дано,
Плоть ягненка в клочья разрывая,
Оставлять нетронутым руно?
Разве воспарит душа живая,
Пропасти нащупавшая дно?
Разве воля не дороже рая?
Пощади! - Но разве я щадила?
Позабудь! - Но разве я прощу?
Прошлое - разрытая могила,
Та страна, в которой я гощу.
Сердце бьется, но оно остыло,
Сердце веще, но оно - кощун.
Месть, глухое, сладостное лихо,
Кареглазым бедами грозит.
Тихо в море, точно в храме тихо:
Боги не чужды людских обид.
Успокой, укутай, облепиха!
Сердце помнит, помнит и болит.
|
| |
|
|
| Голем |
|
*** |
|
Самый полдень. Шаги,
Отзвеневшие гулко
Средь решеток тугих,
В тишине переулка.
Ветер треплет страницы
Газет пожелтевших.
Чу! Спешит шевелиться
Истлевшая ветошь.
Ни тревоги, ни скорби:
Усталость и зной.
Сколько спину ни горби,
Перейдешь в перегной.
В пересохшую глину,
В скрипящий песок.
Кровь кипящая стынет
И стучится в висок.
|
|
По всей стране костры да шарлатаны:
Свирепствует бубонная чума.
Бурбон не помогает. Перестану.
И если выйдет мне сойти с ума,
Я убегу в Париж, сажать каштаны.
От мракобесия не спрятаться в пробирку,
На всех святых не хватит немоты,
Луна - швейцарским сыром и не дырки
На ней видны - альпийские цветы.
Где парижанки затевают стирку,
Мир постигает мудрый книгочей,
Читает на воде и видит: вилы,
Он знает, для чего течет ручей.
И ясно мне, откуда столько силы
Струится от его мощей. |
| |
|
|
| Йегуда Искариот |
|
*** |
|
Как Древо Жизни разрослась осина
И ширилась, и наливалась соком;
Не гордость, но стремленье быть высоким
Меня хранит и ожидает Сына.
Нас снова примиряет серебро,
Когда все вещи обретают имя,
И жизнью наполняется ребро,
Лишь змеи знают, что творится с ними.
И знание настолько тяготит,
Как стол ломИтся посреди трапЕзной
От яств отравленных, от лакомых обид,
От добродетели,
и гнется,
и скрипит,
И сгинет в бездну.
|
|
Из папируса барки и берег из брызг
И, наждачного грунта грубей,
По картушам царапин на обелиск
Забирается скарабей.
Можно скрыться в пустыне и долго блуждать,
За собой заметая следы,
Манну грызть; даже тело и душу продать
За две горсти воды.
Только тщетно. Соленые слезы слюды
Никого и нигде не спасут.
Положите папирус в огонь, чтобы в дым
Обратился твой прах, Хатшепсут.
|
| |
|
|
| *** |
|
Крылья |
Такая духота, что вылетают пробки
И гаснут светлячки.
Ракушки, четки в пыльную коробку
Сложи. Храни. В футляр клади очки.
Все пустяки. Потрескалось стекло.
Вздор. Окуляры уточняют малость.
Все пустяки. Что было, то прошло,
Или пройдет, или навек осталось.
Сложились стены в карточном домишке.
Где, Пульчинелла, где твой кукловод?
Шарманка спрятана, распущены мартышки.
Да, Августин, ты знаешь: все пройдет?
Что блеск и нищета? Горшочек свинопаса.
Зачем народ столпился у ворот?
Скорей дожаться утреннего часа.
Скорей дождаться. Скоро все пройдет. |
|
"Nur wenn sie ihre Fluegel breiten,
Sind sie die Wecker eines Winds"
Rainer Maria Rilke
С крыльями каждый сможет
Оторваться от грешной земли,
А
если - мороз по коже -
Что
если? - тогда б смогли?
С крыльями каждый сможет
Отвести от других беду,
А
если - без крыльев тоже?
А
что если - упаду?
С крыльями каждый сможет,
Хуже, когда без крыл.
Шел
по земле прохожий
Обернулся
- и воспарил.
|
| |
|
|
|
