Приближается исконный малабарский праздник, день св. Мики. На улицах по этому поводу - почтительная тишина. Омнибусы не ходят, не говоря уж об автобусах, даже трамваи в нашем тропическом рае жужжат электричеством тише, чем обычно, и замирают перед медлительными светофорами, и позвя-позвя-позвякивают антеннами на крыше. Почти никто не работает (кроме, конечно, спецслужб, сексотов и, о Небо, редакций газет). Многие пьют. Пить начали еще в пятницу, которая по случаю праздника августейшим указом переименована была в питницу.

Малабарские джунгли ожили, икают и прованивают брагой, пивом, самогоном, лимонными одеколонами и прочей отравой. Каждая пальма дышит, каждый сикомор сочиняет и поет дурацкие песни. Под каждым педио- и склерокактусом затаился поклонник св. Мики с бутылкой в одной руке и спичками в другой; спички припасены для разжигания традиционых костров и возжигания нетрадиционных благовоний.

В эти ночи Малабар сочетает в себе черты легендарного Твин-Пикс, английских деревень из телесериала "Midsomer Murders", Фив периода Эхнатона, ковбойского Тумпстауна и анимэшного Нового Токио. В эти дни как никогда отчетливее осознаешь, что биография Кафки пера Макса Брода читается хорошо не только под Radiohead, но и под Наталью Имбруглию, и, само собой, под Земфиру, и что запомнить еще с десяток иероглифов - не проблема, особенно если полупьяное телефонное бормотание соседа сбоку и пение магнитофонного муэдзина, заслушиваемого соседом снизу, складываются в результате сложной интерференции звуковых волн в "Лунную сонату" Бетховена. Плюс белые чайки, помноженные на синеву небес. Благодать!

Комментарии

Св. Мика (др. Св. Микка, Santa Mikka) - популярный малабарский святой, названный в честь японского слова "третий день месяца" ("mikka"). По преданию, после того, как ребенку было дано столь экзотическое имя, он явился отцу во сне и хмуро сказал: "Хорошо, что не "Ёкка", в самом деле..." (намек на японское слово "yokka" - "четвертый день месяца"). Праздник св.Ёки отмечается в Малабаре 29 февраля.
Омнибус - исконный малабарский транспорт. Произошел от двухэтажной конки. В свое время внедрение омнибусов помогло решить проблему занятости среди водителей автобусов - на каждый омнибус их требуется по два человека, плюс связной, разумеется.
"...позвя-позвя-позвякивают антеннами на крыше..." - тонкая аллюзия на малабарский киносериал "Трое смелых против пятерых справедливых".
Сексот - происхождение этого слова теряется в веках. Говорят, что это что-то не очень приличное. Вполне может быть.
Лимонный одеколон - с недавних пор, когда августейшим указом по всему Малабару была запрещена продажа пива, страна перешла на одеколон. Нехватка лимонов в магазинах ощущается до сих пор.
Педиокактус - разновидность кактуса.
Склерокактус - см. Педиокактус.
Твин-Пикс - тонкая аллюзия на малабарский телесериал "Агент Купер против Свиней-Близнецов".
"Midsomer Murders" - тонкая аллюзия на английский сериал "Midsomer Murders".
Фивы - бывший город в Египте.
Эхнатон - бывший фараон в том числе в Фивах (см. Фивы).
Тумпстаун - еще одна тонкая аллюзия. На что - забыл.
Новый Токио - обсидиановое городище, возникшее на месте Эдо после нашествия на него инопланетян, не знающих кодекса "Бусидо".
Кафка (Франц?) - писатель, известный ныне по интервью Бориса Акунина, сказавшего однажды, что его фамилия (настоящая) переводится с грузинского так же, как фамилия Кафки - с немецкого.
Макс Брод - очевидно, биограф. Вероятно, Кафки (см. Кафка).
Radiohead (досл. Радио + голова) - малоизвестная прозападная музыкальная группировка (т.н "банд", или "бенд"; чередование гласных сравните с "кайф" - "кейф") периода поздней Аллы Борисовны Пугачевой.
Наталья Имбруглия - известная поп-певица периода Чинквеченто.
Земфира - певица, чье имя уже вписано в историю. Стоящих в очереди (в историю) просьба не беспокоиться.
Сложная интерференция - термин из школьного курса физики, ныне не употребляется.
"Лунная соната" Бетховена - пессимистическая соната (не путать с апассионатой!), написанная композитором после медитации на Луну под влиянием строк БГ ("Я никогда не ловил Луну в реке рукой, но я почел бы за честь..." и "Нет, я маюсь, как Бетховен, не стеснясь своих седин...").

Кола Нэль, эск.
Mainichi Times

Наш весьма специальный корреспондент Грюндиг Иванович Пописсий, которому удалось узнать интересное о творческих планах великих, передает по проводам из харизматического чата:

[Julia ] Мы вчера с дивчатами говорили о том, что вот бы было бы хорошо, если бы Вы, о харпис, написали дамский роман.

[хп_Алимов] Я напишу, но будет ли мне за то хотя бы массовая читательская любвь?

[Julia] а массовой любви Вам будет столько, что мне уже загодя страшно. ;)

[хп_Алимов] ладно, тогда напишу, уже и название хорошее есть: "Феврал и Портфел", про двух знойных бразильских барышень-лесбиянок. Но про их пристрастие никто до последних двадцати пяти страниц седьмого тома не знает. Там еще будут полеты в космос, поскольку я хочу номинировать этот текст на какую-нить фантастическую цацку. Ну а уж сколько страстей - это вообще жуть, не описать в двух словах. Только придется излагать попроще и предложениями покороче, а то говорят, что я узурпировал все запятые.

[Julia] хп_Алимов, нет, нет! Это опрокинет каноны жанру. Дамский роман не могёт быть про лесбиянок!
[хп_Алимов ] Вы не понимаете! Давно пора наговорить новых слов в этом жанре! тут как раз самый изюм! Вот я и наговорю, за что меня все полюбят.

[Julia] Да, но в жестких рамках канону. Героиня — душка, герой — красавец, но мудак, или невнятен. Маята всякая, а в конце — свадьба. А между делом, конечно, можно в космос. Даже и хорошо. К звездам, ближе к звездам. Романтика! Можно и свадьбу в космосе сыграть.

реклама

[хп_Алимов] так я вам об этом уже полчаса толкую! ясное дело, законченный мудак этот герой, но изо всех сил бодрится, носит шикарные усы и загорелую грудь, зовут Педро-Мария; свадьба - с гульбой и троекратным говорением правды, что повлечет две попытки самоубийства; лошади скачут на рассвете, их гривы вьются, когда рассвет этот самый трогает пальцами своими роскошные ветви голубых агав и все такое... И еще там будет ранчо - такое милое и симпатичное, откуда лесбиянок будет вытеснять злой притеснитель-капиталист Эу, скажем, хильо Дель Оргазмо. и вот, в одно прекрасное утро, про которое вы уже почти все знаете, на раздираемом капитализмом ранчно появляется мать Феврал - донна, скажем, Анна. Противная такая старушка с добрым морщинистым лицом, а с ней негр преклонных годов, который, как выяснится через сто страниц, ейный брат. А эти все в это время жрут на веранде, то есть завтракают, и только Портфел что-то задерживается. И тут вваливается эта мамаша со своим негром - немая сцена, кто-то пролил кофе на портки - опа! Анна! ты как здесь? - ой, я сейчас скажу вам правду, начинает рыдать в три ручья.

[Julia] Да, но ещё там должна быть стервь, просто непременно должна быть! Она будет гнобить душку-героиню, и в конце концов загнётся от боевых ран, полученных в процессе гнобления. Хотя нет, она ж должна быть красотка. Стервь-то. Старуха у ней на посылках: яду там сыпануть, или там слабительного какого во время бала...

[хп_Алимов] Стервь подъедет на трех экипажах и со сворой слуг и тут же начнет наводить свои порядки, потому что в городе спелась с капиталистом Оргазмо. Тот ей обещал много денег и жениться, если она поможет ему прибрать к руками ранчо, но все они не учитывают лесбияночный фактор, о котором никто пока не знает.

[Julia] Стервь — на чёрном "ягуаре". Кстати, деталь: пока они там в доме разбираются, к "Ягуару" подойдёт оборванец и презрительно плюнет на капот. И размажет. Грязная полоса обезобразит сверкающий капот, стервь, выйдя из дома, взбеленится и закатит истерику. И сама чисто случайно прокусит себе вену.

[хп_Алимов] лучше оборванец насрет в салон. ...А все вокруг бегают и кричат "на помощь! на помощь!"

[Julia] В салон? Насрёт? Нет, насрёт в салон гораздо раньше. Причём она сама. В лимузин этого самого Оргазмо. Она его в измене застукает. Он ей изменит в лимузине. И она отомстит. Утончённо мстить - её стиль. Почерк, можно сказать!

[хп_Алимов] Хорошее предложение, жизненное! Тогда бродяга ей в "ягуар" нассыт и это растревожит старое говно, и вот тут-то все и всплывет, ага.

[Julia] Вот отважный Вы! Рассказываете всем всё. А ну как явится Мидянин с бодуна и сопрёт идею? Придёт в чат Мидянин ранним утром, прочтёт архив и коварно скажет "Копирайт! Копирайт!". И всё...

[хп_Алимов] Да, я нечеловечески смел, но при этом я учитываю, что Мидянин никогда не сможет написать об этом так же душещипательно, как я! И тут!.. на этом я умолкаю, потому что Мидянин, узнав главное, может и правда спереть буквально все. МИДЯНИН, слушайте сюда: копирайт за мной!

Поликарпыч, по привычке пугливо оглянувшись по сторонам, поерзал на плохоструганной лавке, и щедро обмусоля химический карандаш, вывел на сыроватой оберточной бумаге:

Дорогой зарубежный друг товарищ ван Зайчик! Пишет к тебе нобелевский лауреат Джон Поликарпович Мо, а еще я прочел твою книгу про связанные с обезьянами дела. Дорогой зарубежный друг ван Зайчик - так нельзя! И то что я за покражу твоей книжки отсидел чутка у исправника в чулане - тому лишнее подтверждение...

Поликарпыч пригорюнился.

Вспомнилось Поликарпычу его счастливое, приютское детство, когда тогда еще маленького златокудрого Поликарпыча отвели в кукольный театр. Маленькому Поликарпычу показали сказку. Сказку про чистый и светлый сказочный мир, в котором два героя - один побольше, веселый, а другой, поменьше, немного грустный, храбро сражались с незлой бабой Ягой и обаятельным Кощеем Бессмертным. А еще с дуроломами-сорванцами в широких красных штанах герои сражались. И всех необидно победили. И каждому было счастье. Даже поверженным незлым злодеям.

Притихший маленький Поликарпыч звонко смеялся и, оглядываясь на остальных приютских, перегибающихся от смеха над веселыми кульбитами героев представления, был счастлив. Впереди ждало еще пирожное, завернутое в казенную голубую бумажку, и обратный путь в приют...

***

Когда Поликарпыча призвали в армию - многие односельчане радовались... О, искомый наив российских палестин!..

Призванный Поликарпыч скучал. Тяжелые снаряды противника с удручающей регулярностью взрывающиеся пироксилиновыми отдушливыми горчичными газами и сонмом тяжеловесных тевтонских осколков, а кроме того и песком и изморозной свежестью окопов, в котором только-только обогрелся философ, нервировали Поликарпыча по серьезному.

Какие другие варианты? Поликарпыч решил сдаться австриякам - непротивление требовало того... Да и жрать, говоря по совести, Поликарпычу хотелось. Сдвинув взопревшую папаху, Поликарпыч начал примеряться как бы ловчей переметнуться. Его манила, звала Европа, булыжные мостовые, коллеги в Геттингене, ласковый, немного робкий лиз волн у моста Александра Третьего, чудная тенерифская паэлья дель маре, обилие актрис в Ницце и прочее весомо гнуло чашу весов.

"Уходить пора, по тихому", - шепнул Поликарпыч...

***

К конкурентам Поликарпыч заходил всегда опасливо - то ли по причине, что помнили его в лицо конкуренты, то ли по природной своей мудроте (мудрости и простоте, слившейся в горящем сердце ордусского философа), но ходить к конкурентам Поликарпыч опасался лишний раз. Да и били его там. А это Поликарпыч не любил категорически. Хотя мог и привыкнуть, конечно, за столько-то годов...

***

Поликарпыч мрачно глянул на жену свою. Сутуловатая Лизавета - унтер-офицер из бочкаревских батальонных дур, суетливо передернулась, поводя плечами, утонувшими в складках ватника, спросила: "Может, отец, Парни почитаем?.. А то яишенки пожарю..."

К яишенке Поликарпыч относился с долей разумной осторожности, но улыбнувшись постылой супруге, степенно произнес: "А то и пожарь, Лизка..."

Французские моралисты начисто отбили у Поликарпыча воспоминание о съеденных пельменях. А именно эти воспоминания Поликарпыч и ценил, ставя их между овидеевыми "Метаморфозами" и строчками Ли Бо достаточно прочно.

Отсиживаясь в заимке, Поликарпыч часто пугался и порой выбегал по ночам, сославшись на нужду, к тайной своей схоронке... Дзен-буддист-исправник с присными околоточными надзирателями являлся Поликарпычу во сне часто и страшно...

"Пора в эскапизм ударяться, - решил философ, - не звери там ведь - должны понять..."

***

Утомленный случайным запоем, случившимся в суматохе подготовки тенерифского карнавала, Поликарпыч укоризненно разглядывал дельфинов, облокотясь о зазеленелые яхтенные поручни...

"...Отчичи и дедичи, - размерно гудел философ земли ордусской, крутя изяЧную пахитоску с натруженных, чуть крученных ревматизмом пальцах, - заповедовали нам, семейству Мо, главное - все беды семейства Мо проистекали и будут проистекать от того лишь, что оставаясь в комнате наедине - мы, Мо, не можем сидеть на месте..."

Впрочем, отринув пустяшное, Поликарпыч оборотился с некоторой даже досадой к послушливым ученикам и принялся диктовать давно надуманное:

"...И значит гляжу - мать-чесна, москаль за сыром в тапках бежит тоже..."

Тихо скрипели перья...

Наутро Поликарпыч протрезвел и полностью утратил моральные ориентиры, памятные ему еще с Ораниенбаумской военной школы прапорщиков, бегство из которой Поликарпыча и послужило тайным масонским знаком к вооруженному восстанию...

***

"Если же, отловивши летучего мыша одним из самых подлых и бесчеловечных способов, нарядить его в веселый колпачок, да в зеленые штанишки, да и в красную курточку, да всунуть ему в лапки по зажженной спичке, то тогда, возможно, летучий мыш из вонючего и неумного зверька превратиться в прекрасное украшение детского новогоднего праздника... - Поликарпыч отер лоб и, осторожно поглядывая по сторонам - не проснулась ли Лизавета, дописал - ...Впрочем, и для других увеселений весьма способным будет!"

Его собственная Нобелевская лекция нравилась Поликарпычу все больше и больше.

"Не звери - должны понять!.." - шептал философ, глянув на статью про защиту Ордуси.

***

Бережно сложивши любимую газету со статьей "Все спали кроме Олигофрена с топором", Поликарпыч серьезно оглядел учеников.

"Вот что читать-то надо, - не без некоего даже надрыва начал философ, - и душеполезно, и потом пригодится..."

Перья учеников торопливо заскрипели.

***

"...и сюда добрались! - шептал Поликарпыч пересохшими от нежности губами, - и сюда низринулись в исступлении своем..."

Дважды проходя по делу гебраистов-смертников свидетелем обвинения, Поликарпыч несколько приободрился и, пыля валенками, шаткой рысью, ринулся к дому отца Феофилакта - бить...

"Вот и дождались, господи, денька хорошего", - напевал Поликарпыч, выламывая жердину...

***

В нетерпеливом ожидании
драгоценных единочаятелей
за праздничным столом

В ожиданье друзей за спиртным посылаю супругу
И кричу я ей в сутулую спину волшебное слово
"БЕГОМ!!!!"

"Копаясь в старых файлах, я вдруг нашёл довольно ветхое рассуждение о сетевой литературе, не помню, когда написанное:

Собственно, сетевой литературы не существует. Существуют лишь иные формы чтения. Литература ведь это не способ передачи информации, а буквы, слова, предложения из которых складываются образы. Все эксперименты по созданию текстов, ветвящих сюжет по гиперссылкам, на мой взгляд, остались экспериментами. А было бы интересно посмотреть на текст, с движущимися картинками, подобный картинкам в волшебных книгах Гарри Поттера, но это мало что изменит. Пишущим людям в Сети всё равно приходится играть в слова. В них, словах, и заключена алхимия литературы. А каким способом слова доставлены до потребителя – неважно. И тут есть, по крайней мере, три обстоятельства.

Во-первых, как бы "сетевая литература" это другой способ чтения, как правило, чтение с экрана. Но вот-вот эта проблема уйдёт, и всем станет доступен компьютер размером с книжку, содержащий огромное количество текстов и обладающий качеством изображения лучше полиграфического. Сейчас это просто дорого.

Конечно, есть магия предмета, магия книжки. В электронной книге вы не найдёте засушенный цветок, не засунете её под кровать вместо отломившейся ножки. Из электронной книжки нельзя вырезать страницы и положить в выемку пистолет…

Поэтому останутся раритетные бумажные книги, останутся раритеты типа Брокгауза и Ефрона. Толстый том Кэрролла, который можно забыть на дачной веранде, и ветер будет шелестеть в нём Тенниела. При этом раритетные книги будут представлять из себя и музейные ценности, и вполне функциональные предметы - такие, как ручная мельница для специй, которую прадедушка привёз с турецкой войны, вот она хоть и старинная, но ей можно пользоваться, она все так же мелет перец, и стала каминной безделушкой.

А вот другая справочная литература, лишённая золотого обреза Брокгауза, отомрёт, потому что кнопочные словари, разумеется, удобнее для пользования. Научная литература станет электронной - кстати, художественная литература занимает не самый большой сегмент книгоиздательской деятельности. Но "сетевая литература" и электронная книга понятия из разных сфер. Хотя электронная книга, скорее всего, будет "запитываться" от сети, минуя все эти дискеты и компакт-диски.

Во-вторых, проблемы "сетевой литературы" – это проблемы современной литературы как таковой. Литература – это производство текстов с внимательным отношением к словам и к связям между этими словами. Ведь, если положить в сеть тексты Бунина, то от этого качество текстов его не меняется. В литературе есть только критерий качества, в Сети этот критерий осложнён толпами графоманов. В Сеть легче пробраться, она демократична. В ней есть огромное количество хороших текстов, рядом с ними продуцируется еще большее количество текстов средних, и уже безумное количество текстов графоманских. Последних в Сети бесчисленное множество: масса людей, которые думают, что они умеют писать, нажимая на клавиши компьютера, хочет о себе заявить. Вообще, чтобы на человека - на его текст или на его комментарий к чужому тексту, - обратили внимание, он должен быть интересен сам по себе. Времена подзаборных гениев, неинтересных при жизни никому, но заслуживших посмертную славу, прошли. Но это другая, бесконечная тема. Мы её трогать сейчас не будем.

Суть в том, что при современном росте населения количество существующих книг неосмысленно велико. Сеть интересна нам другим - возможностью компьютерной сортировки текстов, их доступностью и очень быстрым их обсуждением. Читателю всегда хочется высказаться, при этом каждый человек считает себя равновеликим автору. Особенно, если он вступил с ним в диалог. Раньше писатель был небожителем, было большой редкостью и счастьем, если читатель получал ответ от писателя на своё письмо. Сеть же предполагает возможность свободного обсуждения.

Есть и третий аспект сетевой литературной деятельности – журналистика. Интересно, что традиционной русской словесности серийные детективы и любовные романы конкуренции не составляют. Именно журналистика нового образа – "интеллектуальные путеводители", или "интеллектуальная кулинария", короткие эссе размером в экран компьютера побивают позиции литературы ХХ века гораздо вернее. Лучшие образцы этого жанра делаются своими для своих, интеллектуалами для интеллектуалов. И их авторы внимательно следят за тем самым, о чём я уже говорил – за алхимией соединяющихся слов, за тайным значением буковок...

Суть в том, что при современном росте населения количество существующих книг неосмысленно велико. Велико неосмыслимо. А ведь человек античности мог прочитать все книги, которые существовали на свете (если исключить экзотичных китайцев), ну и за исключением долговых расписок соседних полисов. В Средние века существовал универсальный язык и прочие сдерживающие обстоятельства. В эпоху Возрождения фронтальное чтение стало занятием уже почти невозможным.

Собственно, мне кажется, что Рубиконом в этом смысле было именно Возрождение, возникновение множества текстов на национальных языках, и проч., и проч.

Но и тогда теоретически можно было прочитать книги хотя бы по своей специальности.

К концу ХХ века стало невозможно прочитать всё уже по своей специальности.

Мы читаем только произвольно сделанную выборку".

источник: http://www.livejournal.com/users/berezin
© В. Березин, 2003