нерегулярное периодическое изданиехарпис Алимовхарпис Джабба Бурносовфотографии харписовчасто задаваемые вопросычто харписам нравитсяТретий Нульsite map
 
НИКИТА КРАСНИКОВ
МЫШЬ
(письмо брату)
 

Привет, братишка! Да, чего-то я совсем загнил и затаился, не пишу и не звоню. По жизни без новостей: работа, жилье – как обычно. В квартире мышь завелась. Ленивая такая, грустная и бесстыдная, как татарин. На кухне живет, объедки с пола подъедает. Я туда захожу, светом щелкаю, а она сидит точно посередине – глазки махонькие, гноем заплывшие, в усах крошки настряли, и на всей роже лежит печать такого хронического омерзения и обиды, что хочется рыдать, пуская носом пузыри. Я, конечно, вида не подаю, улыбаюсь по-доброму, а она вздыхает, как человек, и вперевалку бредет за холодильник – только чрево белораздутое по полу шаркает. И долго еще ворочается там, бормочет, окурками громыхает, пока я ужин хлопочу. У меня от этого совесть шевелится в груди, я спать не могу ночами – все лежу и думаю, а может, я во всем виноват? Может, у нее оттого лицо печальное, что я себя в чем-то неправильно веду, как-то обижаю трусливой повадкой ее дремучее бесхитростное сердце?... А наутро все по-другому, наутро солнышко лезет в окно, и я снова царь природы: обуваюсь, одеваюсь, бодрым пинком зафутболиваю в угол трогательные черные какашки и бегу вприпрыжку в метро, на работу. А она под холодильником потирает лапки и думает: ничего, беги-беги, а никуда не денешься. Опять будет вечер, будет ночь... Грустно все, короче. Я в прошлые выходные поехал с горок кататься – думал, может опять треснусь мордой об лед и Бога увижу. Но вместо этого вышло совсем другое, такое страшное, что в письме об этом даже рассказывать не буду. Я, как вернулся, сразу купил себе большой блестящий телевизор, чтобы было куда упереть глаза, поедая после работы макароны с кетчупом. В телевизоре рэп, чудеса, прыгают толстомордые негры с пластмассовыми глазами и рекламные бархатные самки с безграничной добротой и нежностью во взгляде заряжают между ног белоснежные тампоны. Этот чертов телевизор, судя по всему, и стал причиной произошедшего с моей мышерью несчастья: вышло так, что я ее подло загубил. Она, дуремыка, повадилась по ночам забираться на полку и класть вонючее дерьмо в свежевымытую посуду. А я, будучи человеком задумчивой природы, пару раз похлебал из таких тарелок куриного бульону. И странное дело – если раньше, в бытность мою беззаботным жителем общаги, это вызвало бы лишь беглый мат и мудрую улыбку, то теперь, в присутствии электронного циклопа, выходило уже какое-то западло – слишком едким получался контраст между бархатными самками на экране и вкусом сохлого дерьма на языке. А тут еще перегорел торшер, но лампу менять не имело смысла, потому что проклятый телевизор и так сиял, как Люцифер. И вот на протяжении долгих вечеров я начал копить в себе обиду. Сидел в полутемной комнате над тарелкой жирных макарон и злобно думал, глядя на свиноглазых рэперов и перемалывая зубами терпкие крупинки мышиного кала, что у всякой депрессии должны быть границы, и человек, если он не полное фуфло, должен сохранять достоинство и гордость, и негоже, в конце концов, идти на поводу у бесстыжего грызуна, безропотно снося его грязные проделки. Кончился этот период желчной рефлексии тем, что я хлопнул дверью, пошел через дождь в китайскую лавку и приобрел, брякнув на прилавок пригоршню мелочи, жестокое порождение пронырливого азиатского ума – клейкую ловушку. Это такой черный пластмассовый квадрат 5х10 см., намазанный ядовитым клеем. Его кладешь на пол перед норой, чтобы бегущая мышь наехала брюхом. Наивная бедняжка, утратив боевой нюх в лепоте и холе моего жилища, попалась в первую же ночь... За окном хлестал дождь, шарахала гроза. Щуплый трупик я отнес в мусоропровод и на радостях сварил огромную кастрюлю макарон. Но когда я их доел, злобное торжество растворилось, и вместе с горькой отрыжкой пришло сожаление. Я понял, как безнадежно одинок мой бедный разум в этой металлической стране. Дождь прекратился, в телевизоре куролесили испанцы. Я прибавил громкости, сходил по большому и попытался отогнать дурные мысли прочь, но безвинно загубленная мышь на том не успокоилась. Она теперь является мне в кошмарах – прямо не знаю, как с такой напастью бороться. Случается это, как правило, на рассвете. Я нервно пукаю и путаюсь в простынях, а она выходит приплясывая, с разъеденным китайской отравой животом. На заднем плане включается попурри из Доктора Дрэя, вырастает призрачная подтанцовка, а мышь начинает хмуриться, совать в объектив растопыренные пальцы и хрипло петь, проглатывая окончания:

скажу я вам на ушко
я маленькая мышка но хозяин бл(ип) меня
невзлюбил не понарошку я не раз
воровала у него куски горбушки и не раз
попадала ему в рот моя какашка
раз вышла я посрать
поставил он ловушку и в нее
как лохушка я заехала на брюшке holy fuck
эта юшка изувечила мне кишки
один неверный шаг
и нет
больше мышки а наутро
выйдет мать моя старушка
вся в солнечных лучах
в свежевымытой манишке и заплачет
увидав свою бедняжку увидав распухший труп
в отравленной ловушке...

   
нерегулярное периодическое изданиехарпис Алимовхарпис Джабба Бурносовфотографии харписовчасто задаваемые вопросычто харписам нравитсяТретий Нульsite map
 
© Н. Красников, 2005
Любые материалы с настоящих страниц могут быть
воспроизведены в любой форме и в любом другом издании
только с разрешения правообладателей.